Процесс нормализации отношений между Пакистаном и Индией, начавшийся полгода назад и идущий с большим трудом, внезапно прервался из-за масштабного теракта в штате Джамму и Кашмир.
14 февраля 2019 г. смертник, 22-летний местный житель Адиль Ахмед Дар, атаковал в районе Пулвама колонну автобусов Сил Центральной резервной полиции (СЦРП, примерный аналог российских Внутренних войск). В результате подрыва заминированной машины, врезавшейся в один из автобусов, погибли 40 бойцов СЦРП. Это нападение стало крупнейшим терактом в Кашмире с 1989 г.
Ответственность за него взяло на себя движение «Джаиш-е-Мухаммад» — исламистская группировка, выступающая за отделение мусульманской части штата Джамму и Кашмир от Индии и присоединения ее к Пакистану. Как утверждает Нью-Дели, «Джаиш-е-Мухаммад» была создана пакистанской Межведомственной разведкой (ISI), чтобы вести террористическую деятельность на территории Кашмира. В дальнейшем ее члены воевали как в индийском Кашмире, так и в Афганистане в рядах талибских формирований.
После начала американской операции в Афганистане, когда Вашингтон в ультимативной форме потребовал от Исламабада прекратить поддержку террористов в регионе, деятельность «Джаиш-е-Мухаммад» в Пакистане была официально запрещена. Этот шаг отчасти был вызван расколом внутри группировки — боевики, воевавшие в Афганистане, вышли из-под контроля лидера группы Масуда Азхара и осуществили ряд терактов против пакистанских военных и официальных лиц. В конечном итоге мятежные боевики влились в ряды движения «Техрик-е Талибан Пакистан», а сохранившие лояльность Азхару составили костяк обновленной группировки, действующей под патронажем ISI, невзирая на формальный запрет движения. Пакистанская сторона эти обвинения традиционно отрицает, утверждая, что с момента запрета «Джаиш-е-Мухаммад» в 2001 г. неукоснительно выполняла свои обязательства и боролась с боевиками.
Реакция на теракт в Пулваме показала, что пакистанским оправданиям ни власти, ни индийское общество не верят. По всей Индии прокатилась волна массовых акций против терроризма и в поддержку семей погибших при взрыве. И официальные власти, и частные лица пообещали оказать им материальную помощь. Из нескольких университетов были исключены выходцы из Кашмира, разместившие в социальных сетях поздравления с успешным терактом. В соцсетях началась общественная кампания по выявлению индийских граждан, одобрительно отозвавшихся о действиях боевиков. В ряде спортивных клубов владельцы убрали со стен портреты Имран Хана — нынешнего премьер-министра Пакистана, а в прошлом — чемпиона по крикету, популярного как в Пакистане, так и в Индии.
МИД и МВД Индии прямо обвинили Пакистан в том, что он поддерживает, готовит и укрывает боевиков. Индия отозвала своего посла из Пакистана для консультаций. Премьер-министр Нарендра Моди выступил с резким заявлением, сообщив, что нападавшие и их пособники совершили большую ошибку и заплатят за нее высокую цену. «Индийским силам безопасности дано разрешение самим определить время, место и форму, в которой они ответят на теракт… Такова новая политика Индии», — объявил премьер. В Джамму и Кашмире началась масштабная спецоперация, уже известны первые результаты — индийским силовикам удалось блокировать и уничтожить ячейку «Джаиш-е-Мухаммад», к которой, предположительно, принадлежал непосредственный исполнитель теракта Ахмед Дар.
Помимо этого, индийские власти объявили о начале кампании по дипломатической изоляции Пакистана на международной арене, а также сняли с него статус страны с режимом наибольшего благоприятствования, предоставленный в 1996 г., подняв таможенные пошлины на пакистанские товары на 200%. Сегодня Индия — седьмой по значимости торговый партнер Пакистана, общий объем торговли между государствами составляет 2,61 млрд долл.
Индийское общество, однако, ждет от Н. Моди более жесткой реакции. После предыдущего масштабного нападения на индийских военных — атаки в Ури в 2016 г., когда переодетые боевики проникли на территорию военной базы и расстреляли 19 безоружных солдат, — индийские спецназовцы провели акцию возмездия. Они перешли границу, разгромили несколько лагерей подготовки боевиков, уничтожив десятки террористов и убив двух пакистанских солдат. Итогом стала масштабная эскалация и начало вялотекущего конфликта между Индией и Пакистаном.
«Хирургические удары» по пакистанской территории, с одной стороны, подняли престиж премьер-министра Н. Моди и его команды, с другой — сделали их заложниками общественных ожиданий. Сейчас от Н. Моди индийское общество требует сравнимых по масштабу действий. К жесткой реакции премьера подталкивает и политическая ситуация в стране — правящая партия «Бхаратия Джаната парти» (БДП), до недавнего времени считавшаяся безусловным фаворитом, на последних региональных выборах (в декабре 2018 г.) потерпела поражение в нескольких штатах. Опросы указывают на постепенное падение популярности БДП и на рост влияния оппозиционных партий, прежде всего Индийского национального конгресса (ИНК) и его союзников, удачно воспользовавшихся ошибками правительства БДП в экономической сфере. В этих условиях жесткие меры против Пакистана и поддерживаемых им боевиков позволят Н. Моди и его партии набрать политические очки, сплотить нацию и обеспечить себе безусловную победу на выборах. При этом очевидно, что Н. Моди придется искать новые формы ответа — если в 2016 г. «хирургические удары» застали Исламабад врасплох, то сейчас пакистанские военные к ним готовы.
Ситуацию для Н. Моди осложняет внешнеполитическая обстановка, в первую очередь необходимость поддерживать хорошие отношения с КНР. Если в 2016 г. китайский фактор не играл особой роли, то сейчас Нью-Дели не может себе позволить пойти на разрыв с Пекином. Начавшийся после Уханьского саммита в апреле 2018 г. процесс индийско-китайского сближения критически важен для Индии, которая нуждается в китайских инвестициях для реализации амбициозной программы масштабной перестройки экономики, начатой правительством Н. Моди. При этом КНР не намерена отказываться от поддержки Пакистана — своего традиционного союзника. Ранее Пекин неоднократно блокировал попытки Нью-Дели внести в список международных террористов главу ДжеМ Масуда Азхара, и нет оснований предполагать, что в этот раз он поступит иначе.
Таким образом, Нарендре Моди предстоит решить сложную задачу — удовлетворить запрос индийского общества на жесткие меры в отношении спонсоров терроризма, нарастить при этом политический капитал и в то же время не испортить отношения с Китаем, поддерживающим Пакистан.
Кашмирские события оказались неприятным сюрпризом для всех региональных игроков, кроме Ирана. Тегеран безоговорочно поддержал Нью-Дели, обвинив Исламабад, а заодно и Эр-Рияд и Абу-Даби в спонсировании терроризма. Причиной столь резкого поведения Ирана стал теракт на пакистанско-иранской границе 13 февраля, за день до взрыва в Пулваме. Он был проведен по той же схеме, что и атака в Кашмире — террорист-смертник на заминированном автомобиле протаранил автобус Корпуса стражей Исламской революции. Погибли 27 человек. Ответственность за теракт взяла на себя сепаратистская организация «Джаиш аль-Адль», выступающая за независимость провинции Систан и Белуджистан. Иранские власти возложили вину за нападение на Исламабад, который укрывает боевиков и позволяет им беспрепятственно переходить границу.
Остальным государствам, имеющим интересы в регионе, в сложившейся ситуации приходится балансировать, стараясь не поссориться ни с Исламабадом, ни с Нью-Дели. Это касается и Саудовской Аравии — традиционного друга Пакистана, в последние годы сблизившегося с Индией, — и США, которые вопреки жестким заявлениям Дональда Трампа по-прежнему нуждаются в Пакистане в условиях продолжающейся войны в Афганистане.
В непростой ситуации оказалась и Россия. С одной стороны, Москва еще с советских времен традиционно поддерживает в кашмирском споре своего стратегического партнера — Нью-Дели. Российско-индийские отношения динамично развиваются, позиции Москвы и Нью-Дели совпадают по большинству ключевых вопросов международной повестки дня. Когда западные государства начали против России санкционную войну, Индия продемонстрировала, что является надежным другом РФ, подписав ряд контрактов на поставку вооружений, невзирая на опасность попасть под вторичные американские санкции.
С другой стороны, в последние годы существенно улучшились отношения России и Пакистана. Исламабад является важным игроком в регионе, без которого невозможно в частности урегулирование афганского конфликта. Пакистан также заинтересован в наращивании связей с Россией в условиях обострения отношений с США — контакты с Москвой позволят Исламабаду сбалансировать свою внешнюю политику, избежав превращения в вассала Пекина, чего опасаются пакистанские элиты. Таким образом, Россия вынуждена проявлять сдержанность в оценках, с одной стороны, одобряя действия индийского руководства по ликвидации террористического подполья в Кашмире; с другой — воздерживаясь от того, чтобы вслед за индийской стороной возложить вину на пакистанские власти.
Кашмирские события и реакция на них станут проверкой для Шанхайской организации сотрудничества. Это первый масштабный теракт с того момента, когда Индия и Пакистан стали членами ШОС. В этой организации спецслужбы обеих стран теоретически должны сотрудничать в рамках РАТС — Региональной антитеррористической структуры. Неясно, как это делать в условиях, когда Нью-Дели открыто обвиняет Исламабад в том, что его спецслужбы задействованы в подготовке террористов.
Наконец, кашмирские события стали вызовом и для пакистанского премьер-министра Имран Хана, пришедшего к власти в августе 2018 г. С тех пор он приложил немало усилий, чтобы улучшить образ Пакистана в мире. Но система власти в Пакистане устроена так, что премьер не контролирует ситуацию в стране в полной мере. Параллельно с гражданской системой власти существует также военная, причем внутри каждой борются различные группировки, преследующие собственные цели. Сейчас Имран Хану предстоит решить, что делать, но в любом случае ему придется нелегко — необходимо будет успокоить разгневанного соседа, не поссорившись в то же время ни с одной из влиятельных группировок в пакистанских элитах и укрепив при этом свою власть.
Алексей Куприянов
К.и.н., научный сотрудник ИМЭМО им. Примакова РАН, эксперт РСМД
